Джим додж не сбавляй оборотов не гаси огней
Обновлено: 05.07.2024
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
В своем втором по счету романе автор прославленной «Какши» воскрешает битниковские легенды 60-х. Вслед за таинственным и очаровательным Джорджем Гастином мы несемся через всю Америку на ворованном «кадиллаке»-59, предназначенном для символического жертвоприношения на могиле Биг Боппера, звезды рок-н-ролла. Наркотики, секс, а также сумасшедшие откровения и прозрения жизни на шосcе прилагаются. Воображение Доджа, пронзительность в деталях и уникальный стиль, густо замешенные на «старом добром» рок-н-ролле, втягивают читателя с потрохами в абсурдный, полный прекрасного безумия сюжет.
Джим Додж написал немного, но в книгах его, и особенно в «Не сбавляй оборотов» — та свобода и та бунтарская романтика середины XX века, которые читателей манить будут вечно, как, наверное, влекут их к себе все литературные вселенные, в которых мы рано или поздно поселяемся.
Макс Немцов, переводчик, редактор, координатор литературного портала «Лавка языков»
День с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму — уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедленно отменил встречу, но ранчо было затеряно слишком глубоко среди холмов, чтобы телефонная компания позаботилась провести туда связь. К тому же я ухлопал целую неделю, организовывая встречу с Джеком Строссом, прикатившим сюда аж из Напы. Так что выбора у меня не было. И не стоит забывать — Стросс обещал мне по 1000 долларов за двадцать пять кордов, что на 993 доллара больше, чем у меня сейчас в кармане, но где-то на 4000 меньше той суммы, которая бы устроила моих кредиторов. При одной только мысли о собственном финансовом положении отчаяние переросло в обреченность. Повинуясь воле обстоятельств, я встал, оделся, шагнул наружу и поприветствовал начало нового дня, согнувшись вдвое за пустым дровяным сараем и сблевав.
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
В своем втором по счету романе автор прославленной "Какши" воскрешает битниковские легенды 60-х. Вслед за таинственным и очаровательным Джорджем Гастином мы несемся через всю Америку на ворованном "кадиллаке"-59, предназначенном для символического жертвоприношения на могиле Биг Боппера, звезды рок-н-ролла. Наркотики, секс, а также сумасшедшие откровения и прозрения жизни на шосcе прилагаются. Воображение Доджа, пронзительность в деталях и уникальный стиль, густо замешенные на "старом добром" рок-н-ролле, втягивают читателя с потрохами в абсурдный, полный прекрасного безумия сюжет.
Джим Додж написал немного, но в книгах его, и особенно в "Не сбавляй оборотов" - та свобода и та бунтарская романтика середины XX века, которые читателей манить будут вечно, как, наверное, влекут их к себе все литературные вселенные, в которых мы рано или поздно поселяемся.
Макс Немцов, переводчик, редактор, координатор литературного портала "Лавка языков"
Часть ПЕРВАЯ - Джордж Гонщик: от побережья до побережья и снова в путь 4
Часть ВТОРАЯ - В ритме буги-вуги к могиле Боппера 20
Часть ТРЕТЬЯ - Странствующая душа 49
Джим Додж
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
"…музыка,
сладкая музыка…"
- "Martha and the Vandellas"
"Dancing in the Street"
ПРОЛОГ
Чтобы разобраться в таких временах и событиях, необходимы дополнительные разъяснения. Они похожи на живого человека, который сопровождает призрака.
Ханиэль Лонг
"Подстрочник для Кабесы де Ваки"
Д ень с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму - уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедленно отменил встречу, но ранчо было затеряно слишком глубоко среди холмов, чтобы телефонная компания позаботилась провести туда связь. К тому же я ухлопал целую неделю, организовывая встречу с Джеком Строссом, прикатившим сюда аж из Напы. Так что выбора у меня не было. И не стоит забывать - Стросс обещал мне по 1000 долларов за двадцать пять кордов, что на 993 доллара больше, чем у меня сейчас в кармане, но где-то на 4000 меньше той суммы, которая бы устроила моих кредиторов. При одной только мысли о собственном финансовом положении отчаяние переросло в обреченность. Повинуясь воле обстоятельств, я встал, оделся, шагнул наружу и поприветствовал начало нового дня, согнувшись вдвое за пустым дровяным сараем и сблевав.
Рассветное небо потемнело от клубящихся дождевых облаков, резко задувал южный ветер: того и гляди хлынет ливень. Я выпустил во двор цыплят, посыпал им немного корма, наколол лучины и с грехом пополам управился с остальными утренними делами. Вернувшись в дом, растопил печку, поставил чайник и стал рыться в буфете, пока не отыскал аптечку, в которой, вопреки соблазнам, берег таблетку перкодана. Болтавшаяся на дне пузырька, она выглядела такой маленькой и жалкой, и все же я проглотил ее с благодарностью. Я выставил блоху против Годзиллы, но лучше хоть что-то, чем ничего.
У меня болело все. Я не пил и не прикасался к наркотикам уже неделю - еще одна нагоняющая тоску мысль, - поэтому вывод напрашивался только один: меня подкосил гуляющий по округе вирус. Его прозвали грипп-жрун, потому что проклятый вирус буквально пожирал тело, и иногда его пиршество длилось неделями. При мысли об этих неделях мой желудок снова скрутило, но я собрался и поборол тошноту. Не хватало только выблевать перкодан - тогда мне точно конец.
Проявив такую недюжинную силу воли, я слегка взбодрился, давясь проглотил засохший тост и чай, залил огонь в печке и поковылял к своему 66-му "форду"-пикапу. Пора было отправляться в долгий путь, чтобы встретиться со Строссом в Монте-Рио.
Машина не завелась.
Я взял с приборной панели большую отвертку и вылез. Согнувшись в три погибели, подлез под левое крыло и подолбил по бензонасосу, пока тот не защелкал.
Стоило только пикапу завестись, как пошел дождь. Я включил дворники. Они не работали. Я опять вылез, откинул крышку капота и постукал по двигателю дворников, пока те не пришли в движение, будто крылья взлетающего пеликана. Я, считай, уже в пути.
А путь мой, надо сказать, всегда долог. Мой дом затерян глубоко среди прибрежных холмов округа Сонома, где совы вечно гоняют цыплят. У меня ранчо площадью в 900 акров, принадлежащее нашей семье вот уже пять поколений. Дом был построен в 1859 году, и в нем по-прежнему не хватало всех этих новомодных удобств вроде водопровода и электричества. До ранчо можно было добраться, отмахав восемь миль по убогой грунтовке, огибающей гребень холма, а можно было совершить двухчасовой переход прямо от берега по крутой заросшей тропке. На целых семь миль вокруг никаких соседей. Если добраться до пересечения грунтовки с окружной дорогой и проехать еще шесть миль по петляющей щебеночной однорядке, то окажешься у почтового ящика, а еще через девять миль будет ближайший магазин. Я живу в глухомани, потому что мне это нравится, но когда в то утро машина прыгала по ухабам, и мой мозг съеживался при каждом толчке, я был готов, не раздумывая ни минуты, переехать в квартиру в благоустроенном поселке, а если бы там поблизости была больница - то еще быстрее.
Чтобы отвлечься от собственных страданий, я настроился на сан-францисскую станцию и прослушал утреннюю сводку о пробках - уже затор на Бэй-бридж, заглохшая машина перегородила движение на въезде на Арми-стрит - но в кои-то веки все это меня не утешало. Зато перкодан, кажется, подействовал - по крайней мере, боль стала стихать.
Когда я выехал на окружную дорогу (прямо за владениями Чакстонов), мне уже стало казаться, что я выживу. Дождь все не кончался. Такая непрестанная морось. Убаюканный ровной дорогой, загипнотизированный движением похожих на маятники дворников, я, видимо, слишком задумался о действии перкодана и заметил оленя, только когда чуть не переехал его. Это был крупный пятнистый самец с раздутой, как бывает в брачный сезон, шеей. Он отскочил с перепуганной грацией, а я, не успев среагировать, ровно в тот же миг ударил по тормозам, угодил на скользкое место, съехал на обочину, вильнул раз-другой и врезался в торчавший по правую сторону от дороги пень. Голова стукнулась о руль, а потом, запрокинувшись, "повстречалась" со слетевшей с подставки 20-калиберной винтовкой. От двойного удара я совершенно одурел - что твоя мышь от эфира. Смутно помню, как мне чудилось, будто я заблудился в каком-то пульсирующем лесу в поисках своих мозгов. Я со всей мучительностью понимал: без мозгов мне свои мозги не найти, - поэтому все вокруг не имело ни малейшего смысла. До чего же я обрадовался, когда прилив адреналина рассеял эту пелену бреда! Открыв дверцу пикапа, я выбрался наружу - с ватными, но все же кое-как держащими меня ногами, разбитый, но живой.
Дождевые капли, попадавшие на лицо, освежали. Я немного помедлил, а потом зашагал к городу, держа кулак с оттопыренным большим пальцем, хотя ни впереди, ни сзади не было видно ни единой машины. Я прошел где-то с полмили, прежде чем до меня дошло - лучше было повернуть назад и добраться до Чакстонов. Воспользовавшись их рацией, я мог бы вызвать помощь. А помощь мне была ой как нужна.
Дождь усилился - вместо мороси теперь сыпались крупные капли. На ходу я то и дело ощупывал голову: все казалось, что струйки воды - это кровь, вытекающие мозги или еще какая-то жизненно важная жидкость, покидающая мою черепушку.
Дойдя до своего пикапа, я остановился. Я так его и не осмотрел, и теперь во мне вспыхнула безумная надежда, что его все-таки удастся завести. Но стоило взглянуть поближе, как все надежды пошли прахом: правое переднее крыло практически вдавилось в колесо, шпилька цилиндра безнадежно погнулась, поворотный кулак сломался. Я потащился дальше.
Джим Додж - Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
Джим Додж - Не сбавляй оборотов. Не гаси огней краткое содержание
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней читать онлайн бесплатно
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
— «Martha and the Vandellas»[1] «Dancing in the Street»
Чтобы разобраться в таких временах и событиях, необходимы дополнительные разъяснения. Они похожи на живого человека, который сопровождает призрака.
Ханиэль Лонг «Подстрочник для Кабесы де Ваки»
День с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму — уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедленно отменил встречу, но ранчо было затеряно слишком глубоко среди холмов, чтобы телефонная компания позаботилась провести туда связь. К тому же я ухлопал целую неделю, организовывая встречу с Джеком Строссом, прикатившим сюда аж из Напы. Так что выбора у меня не было. И не стоит забывать — Стросс обещал мне по 1000 долларов за двадцать пять кордов, что на 993 доллара больше, чем у меня сейчас в кармане, но где-то на 4000 меньше той суммы, которая бы устроила моих кредиторов. При одной только мысли о собственном финансовом положении отчаяние переросло в обреченность. Повинуясь воле обстоятельств, я встал, оделся, шагнул наружу и поприветствовал начало нового дня, согнувшись вдвое за пустым дровяным сараем и сблевав.
Рассветное небо потемнело от клубящихся дождевых облаков, резко задувал южный ветер: того и гляди хлынет ливень. Я выпустил во двор цыплят, посыпал им немного корма, наколол лучины и с грехом пополам управился с остальными утренними делами. Вернувшись в дом, растопил печку, поставил чайник и стал рыться в буфете, пока не отыскал аптечку, в которой, вопреки соблазнам, берег таблетку перкодана.[2] Болтавшаяся на дне пузырька, она выглядела такой маленькой и жалкой, и все же я проглотил ее с благодарностью. Я выставил блоху против Годзиллы, но лучше хоть что-то, чем ничего.
У меня болело все. Я не пил и не прикасался к наркотикам уже неделю — еще одна нагоняющая тоску мысль, — поэтому вывод напрашивался только один: меня подкосил гуляющий по округе вирус. Его прозвали грипп-жрун, потому что проклятый вирус буквально пожирал тело, и иногда его пиршество длилось неделями. При мысли об этих неделях мой желудок снова скрутило, но я собрался и поборол тошноту. Не хватало только выблевать перкодан — тогда мне точно конец.
Проявив такую недюжинную силу воли, я слегка взбодрился, давясь проглотил засохший тост и чай, залил огонь в печке и поковылял к своему 66-му «форду»-пикапу. Пора было отправляться в долгий путь, чтобы встретиться со Строссом в Монте-Рио.
Машина не завелась.
Я взял с приборной панели большую отвертку и вылез. Согнувшись в три погибели, подлез под левое крыло и подолбил по бензонасосу, пока тот не защелкал.
Стоило только пикапу завестись, как пошел дождь. Я включил дворники. Они не работали. Я опять вылез, откинул крышку капота и постукал по двигателю дворников, пока те не пришли в движение, будто крылья взлетающего пеликана. Я, считай, уже в пути.
А путь мой, надо сказать, всегда долог. Мой дом затерян глубоко среди прибрежных холмов округа Сонома, где совы вечно гоняют цыплят. У меня ранчо площадью в 900 акров, принадлежащее нашей семье вот уже пять поколений. Дом был построен в 1859 году, и в нем по-прежнему не хватало всех этих новомодных удобств вроде водопровода и электричества. До ранчо можно было добраться, отмахав восемь миль по убогой грунтовке, огибающей гребень холма, а можно было совершить двухчасовой переход прямо от берега по крутой заросшей тропке. На целых семь миль вокруг никаких соседей. Если добраться до пересечения грунтовки с окружной дорогой и проехать еще шесть миль по петляющей щебеночной однорядке, то окажешься у почтового ящика, а еще через девять миль будет ближайший магазин. Я живу в глухомани, потому что мне это нравится, но когда в то утро машина прыгала по ухабам, и мой мозг съеживался при каждом толчке, я был готов, не раздумывая ни минуты, переехать в квартиру в благоустроенном поселке, а если бы там поблизости была больница — то еще быстрее.
Чтобы отвлечься от собственных страданий, я настроился на сан-францисскую станцию и прослушал утреннюю сводку о пробках — уже затор на Бэй-бридж, заглохшая машина перегородила движение на въезде на Арми-стрит — но в кои-то веки все это меня не утешало. Зато перкодан, кажется, подействовал — по крайней мере, боль стала стихать.
Когда я выехал на окружную дорогу (прямо за владениями Чакстонов), мне уже стало казаться, что я выживу. Дождь все не кончался. Такая непрестанная морось. Убаюканный ровной дорогой, загипнотизированный движением похожих на маятники дворников, я, видимо, слишком задумался о действии перкодана и заметил оленя, только когда чуть не переехал его. Это был крупный пятнистый самец с раздутой, как бывает в брачный сезон, шеей. Он отскочил с перепуганной грацией, а я, не успев среагировать, ровно в тот же миг ударил по тормозам, угодил на скользкое место, съехал на обочину, вильнул раз-другой и врезался в торчавший по правую сторону от дороги пень. Голова стукнулась о руль, а потом, запрокинувшись, «повстречалась» со слетевшей с подставки 20-калиберной винтовкой. От двойного удара я совершенно одурел — что твоя мышь от эфира. Смутно помню, как мне чудилось, будто я заблудился в каком-то пульсирующем лесу в поисках своих мозгов. Я со всей мучительностью понимал: без мозгов мне свои мозги не найти, — поэтому все вокруг не имело ни малейшего смысла. До чего же я обрадовался, когда прилив адреналина рассеял эту пелену бреда! Открыв дверцу пикапа, я выбрался наружу — с ватными, но все же кое-как держащими меня ногами, разбитый, но живой.
Дождевые капли, попадавшие на лицо, освежали. Я немного помедлил, а потом зашагал к городу, держа кулак с оттопыренным большим пальцем, хотя ни впереди, ни сзади не было видно ни единой машины. Я прошел где-то с полмили, прежде чем до меня дошло — лучше было повернуть назад и добраться до Чакстонов. Воспользовавшись их рацией, я мог бы вызвать помощь. А помощь мне была ой как нужна.
Дождь усилился — вместо мороси теперь сыпались крупные капли. На ходу я то и дело ощупывал голову: все казалось, что струйки воды — это кровь, вытекающие мозги или еще какая-то жизненно важная жидкость, покидающая мою черепушку.
Дойдя до своего пикапа, я остановился. Я так его и не осмотрел, и теперь во мне вспыхнула безумная надежда, что его все-таки удастся завести. Но стоило взглянуть поближе, как все надежды пошли прахом: правое переднее крыло практически вдавилось в колесо, шпилька цилиндра безнадежно погнулась, поворотный кулак сломался. Я потащился дальше.
Чакстонов на месте не оказалось — наверное, с утра пораньше поехали за овцами. Зато я нашел запасной ключ, он лежал там же, где и прошлым летом, когда я присматривал за их домом. Вытерев грязь с башмаков об гостеприимно лежащий у входа коврик, я вошел. Врубил рацию и стал соображать, кому бы позвонить — кому-нибудь, у кого имеется не только рация, но и телефон. Донни. Донни Шацбург. Он откликнулся тут же, будто все утро только меня и ждал.
Я расписал ему ситуацию, объяснил, где оставил машину и попросил его позвонить в автосервис Ичмана в Гернвиле — пусть вышлет буксир. А если Ичман не сможет, то можно обратиться к Бэйли.
Донни проявился через пять минут с отвратными новостями: оба ичмановских буксира уже уехали, и на очереди у них было еще несколько вызовов, так что в самом лучшем случае придется подождать пару часов. А у Бэйли никто не отвечал.
Потом я поплелся к своему драндулету — ждать буксира. И почему я не договорился, что подожду их в доме? Просто ума не приложу. Дождь усилился и безжалостно обрушивался на меня с неба целыми потоками, теперь непогода наверняка затянется дня на три. Я съежился в мокром кузове и попытался оценить ситуацию.
Книги августа
Август неожиданно выдался насыщенным книжным месяцем – томики улетали один за другим. И, что особенно приятно, большая часть прочитанного впечатлила! Удалось прочитать несколько книг по Новогоднему флэшмобу на Лайвлиб + наконец-то дошли руки до собственных запасов, которые очень хотелось прочесть, но также сильно хотелось отложить до идеального настроя и момента :)
А еще это получился очень американский месяц – большая часть произведений написана американскими авторами 20 века, а это мой любимый литературный момент в истории. За что мне регулярно достается от фанатичных русофилов, будто нельзя любить и свое, и не свое, и вообще все в контексте такого прекрасного явления, как словесность. Но это тема для отдельного разговора.
Итого: 7 книг
Сегодня: пародия на ужасы, алкогольная романтика, 2 road-book, медленный апокалипсис и триллер.
А вы что интересного прочитали в августе?
Брижит Обер «Мрак над Джексонвиллем» и «Укус мрака»
Дилогия Брижит совершенно точно не понравится, если воспринимать ее как серьезную литературу, каковой она не является. Это – пародия на романы ужасов. Причем мастерская! А еще троллинг снобов, которые ничего проще Джойса не читают (по их словам).
Это несерьезные, смешные, аляповатые, дурацкие и абсолютно не логичные книжки, от которых невозможно оторваться. Они вобрали все мыслимые и немыслимые штампы романов о живых мертвецах, чудовищах, борьбе добра со злом, буднях американских мальчишек и жизни провинциального городка. Но как же здорово Обер со штампами играется!
Поначалу кажется, что у дилогии есть сюжет, костяк и даже идея. Раскачивается история медленно, аккуратно и псевдосерьезно: два мальчика из Джексонвилля замечают, что их тихий родной городок как будто погружается во мрак… На кладбище творятся странные дела. Местные умирают страшной смертью, пропадают без вести или начинают вести себя не по-человечески. Попытка выяснить причину изменений приводит к невероятному открытию: большая часть Джексонвилля – совсем не те, кем они кажутся!
А дальше начинается куча-мала из мерзопакостных описаний ехидных порождений мрака, убийств, бегств и прочих замечательных вещей прямиком из фильмов категории В. Вторая часть так и вовсе – китч, трэш, высмеивание пафосной низкопробной литературы ужасов. К сожалению, ирония второй части далеко не всегда и не всем заметна, так что многие рецензенты «Укуса мрака» называют книжку просто бредятиной. А жаль, ведь черный юмор Брижит упоителен, а ее хулиганские книжные игры очаровательны.
Чарльз Буковски «Музыка горячей воды»
Буковски воплощает собой все, что мне в жизни отвратительно: алкоголь, иждивенство, болтание в проруби как небезызвестная субстанция, сексизм, насилие по отношению к женщинам, потребительское отношение к окружающим людям и миру вообще.
Но в чем ему совершенно невозможно отказать, так это в умении превращать отвратительное в… романтичное! Звучит парадоксально, но на деле его нарочито грубые и грязные тексты полны жизни, ностальгии, чего-то потаенного и даже теплого. За годами саморазрушения альтер эго Буковски, который обычно является главным героем рассказов, прячется – без шуток! – чувствительная и волнующая душа, способная видеть красоту в обыденном и слышать музыку в обычной горячей воде, бегущей из ржавого крана в старую облупившуюся ванну.
Джим Додж «Не сбавляй оборотов, не гаси огней»
Джим Додж – мой самый любимый писатель наравне с Дэвидом Фостером Уоллесом. К сожалению, в России его очень мало издавали, а переиздавать и вовсе отказываются. После прочтения философско-хулиганской сказки «Какша» и сборника миниатюр «Дождь на реке» мне безумно захотелось почитать крупную прозу Джима: романы «Не сбавляй оборотов, не гаси огней» и «Трикстер, Гермес, Джокер». Эти книги я полюбила авансом, но не подступалась к ним несколько лет – ведь тогда они закончатся, а ничего нового Джим с тех пор так и не написал.
И вот сложилось: теплый август, ленивые дни, хорошее настроение, желание окунуться с головой в сюрреалистичные приключения.
Получилось необыкновенно – роман улетел за три дня, хотя и очень жаль было с ним расставаться.
Это история человека, которому не сидится на месте, и если под рукой нет достойного приключения – он сам его себе придумает. Рок-н-ролльное путешествие на роскошном старом Кадиллаке, которому суждено стать посмертным подарком музыканту Биг Бопперу, разбившемуся в авиакатастрофе. Правда, Кадиллак краденный, а герой постоянно принимает психостимуляторы, так что путешествие затягивается и осложняется чередой сюрреалистичных встреч: от чернокожего проповедника и матери в тяжелой депрессии до танцующих в пустыне кактусов.
Это местами веселая, а местами щемяще печальная книга о расставаниях, разочарованиях, мимолетности любви, трудностях перевода и прочих важных вещах, рассказанных так упоительно и так вдохновенно, что текст льется музыкой и под конец превращается в саундтрек к фильму в твоей голове.
Кормак Маккарти «Дорога»
Творчество Маккарти в Соединенных Штатах ценится очень высоко – там он чуть ли не национальное достояние. А экранизации «Старикам тут не место» и «Дороги» подогревают и без того раскаленный интерес.
И я прекрасно понимаю, почему история умирающей человеческой цивилизации получила столько восторженных отзывов. Она лаконична, но невероятно точна! Часто авторы постапокалиптики утопают в описаниях всевозможных ужасов, смакуют все отвратительные подробности до последней. А Маккарти говорит кратко, отрывисто, вскользь – как равнодушный призрак, наблюдающий за происходящим с небес. Его все эти горести голода, холода, отравленного воздуха и одичавших мародеров совершенно не пугают.
А меня, как читателя, еще как пугают. Двумя-тремя предложениями он способен нарисовать картину, которую потом и пылесосом из головы не выгонишь. Например, Маккарти постоянно упоминает голод, бесконечный голод, смерть всего живого – от съедобных растений до дичи. А потом показывает бредущих по дороге странников, среди которых есть беременная женщина. И еще до того, как он рассказывает о будущем ребенка, становится ясно, для чего в условиях чудовищного голода и жизни на пепелище кто-то решил зачать и доносить беременность до конца…
Чтение очень непростое, в том числе, из-за своеобразного стиля автора. Если сравнивать книги с картинами, то «Дорога» - это белый лист, на котором тонкими штрихами нанесен набросок истории. Об отце, который задался целью привести сына на юг, прекрасно понимая, что и там уже ничего нет. О сыне, который никогда не видел мир до катастрофы и в свои юные года серьезно задумывается о том, что лучше: жизнь или смерть.
Себастьян Фитцек «23-й пассажир»
Проблема многих современных триллеров в том, что авторы способны напридумывать кучу отличных завязок, но не способны их должным образом реализовать.
Фитцек пишет отвратительно. Это графомания чистой воды – ненужные описания, бессмысленные внутренние монологи картонных героев, диалоги, вызывающие разве что недоумение, слащавость, пафос, бедный язык. Взять бы его идею да отдать в руки мастеру психологического триллера – получился бы интереснейший роман о том, что от себя не сбежишь, а все тайное обязательно однажды станет явным.
У Себастьяна же получилась банальная бродилка, половину болтовни которой можно без зазрения совести и вреда для сюжета выкинуть за борт.
Кстати, о птичках. О чем же роман? На круизном лагере пропадают мать и дочь, однако через несколько недель ребенка находят – со следами насилия на теле и отказом рассказать о том, что случилось. На этом же лайнере отдыхает старушка, которая раскопала невероятные масштабы исчезновения людей в круизах. Она звонит полицейскому, чья семья погибла как раз на этом лайнере несколько лет назад. Полицейский срывается с места, запрыгивает на корабль и начинается тыкаться во все углы, как слепой котенок. Худо-бедно у него все-таки получается после 500 страниц метаний распутать клубок морских тайн.
Безусловно, было интересно узнать, чем же все наконец кончится. Развязка не гениальна, но вполне сойдет, чтобы не разочароваться. Проблема лишь в том, что ради нее придется прочесть графоманский опус, который пытает не хуже таинственного похитителя людей…
Ричард Бротиган «Экспресс Токио-Монтана»
Постбитнические американские писатели, на мой скромный взгляд, превзошли своих учителей по всем пунктам. Ричард Бротиган, Джим Додж, Гэри Снайдер (многие его работы пришлись на закат поколения, хотя традиционно его и считают битником)… На смену потерянным злым молодым людям пришли нео-буддисты, искатели дзена, хранители окружающей среды и прочие чудаковатые мужчины и женщины, которые, кажется, любили этот мир куда сильнее, чем он любил их. Тексты «второй волны» - это не путь в никуда, а поиск смысла в мелочах здесь и сейчас. Как в сборнике волшебного Ричарда Бротигана, который создает свои прозаические миниатюры из ничего, но так красиво и медитативно, что хочется читать, и читать, и читать…
Вы знали, что две одинокие снежинки-бунтарки – это уже снегопад? Просто очень маленький. Что сцены смерти совсем не обязательно нужно описывать как нечто мрачное и гнетущее, потому что все мы там будем, не сомневайтесь. Что карповый храм можно найти посреди забитой машинами японской дороги – он будет в обычном такси, которое, как рыбка, скользит в море дорожного движения.
Вся эта немаркая, почти незаметная, очень простая красота – в каждом тексте Бротигана. Она придется по вкусу далеко не каждому, но уж если зацепит, то вам не отвертеться!
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
Чтобы разобраться в таких временах и событиях, необходимы дополнительные разъяснения. Они похожи на живого человека, который сопровождает призрака.
Ханиэль Лонг «Подстрочник для Кабесы де Ваки»
День с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму — уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедле.
Отзывы
Популярные книги
- Читаю
- В архив
- 85704
- 16
- 3
Об авторе этой книги Оскар Уайльд родился в Дублине, столице Ирландии, в 1854 году. Он писал проз.
Портрет Дориана Грея
- Читаю
- В архив
- 44667
- 14
- 0
Пенелопа Дуглас Соперник Пролог Фэллон Были люди, которые мне нравились и которые не нрав.
Соперник (ЛП)
- Читаю
- В архив
- 48171
- 6
- 2
Дмитрий Глуховский Метро 2035 "Я собираюсь поставить привычный и знакомый многим мир "Метро" с.
Метро 2035
- Читаю
- В архив
- 89230
- 21
- 1
Библия секса Предисловие переводчика к русскому изданию Эта пронзительно откровенная книга написа.
Библия секса
- Читаю
- В архив
- 42638
- 3
- 0
Агата Кристи Десять негритят Глава 1 1 В углу курительного вагона первого класса судья Уоргрейв.
Десять негритят
- Читаю
- В архив
- 66463
- 3
- 11
Евгений Водолазкин – прозаик, филолог. Автор бестселлера “Лавр” и изящного historical fiction “Солов.
Авиатор
Дорогой ценитель литературы, погрузившись в уютное кресло и укутавшись теплым шерстяным пледом книга "Не сбавляй оборотов. Не гаси огней" Додж Джим поможет тебе приятно скоротать время. По мере приближения к апофеозу невольно замирает дух и в последствии чувствуется желание к последующему многократному чтению. С первых строк обращают на себя внимание зрительные образы, они во многом отчетливы, красочны и графичны. Из-за талантливого и опытного изображения окружающих героев пейзажей, хочется быть среди них и оставаться с ними как можно дольше. С невероятной легкостью, самые сложные ситуации, с помощью иронии и юмора, начинают восприниматься как вполнерешаемые и легкопреодолимые. Обращает на себя внимание то, насколько текст легко рифмуется с современностью и не имеет оттенков прошлого или будущего, ведь он актуален во все времена. С помощью намеков, малозначимых деталей постепенно вырастает главное целое, убеждая читателя в реальности прочитанного. Центром произведения является личность героя, а главными элементами - события и обстоятельства его существования. Интрига настолько запутанна, что несмотря на встречающиеся подсказки невероятно сложно угадать дорогу, по которой пойдет сюжет. Отличный образец сочетающий в себе необычную пропорцию чувственности, реалистичности и сказочности. Динамика событий разворачивается постепенно, как и действия персонажей события соединены временной и причинной связями. "Не сбавляй оборотов. Не гаси огней" Додж Джим читать бесплатно онлайн будет интересно не всем, но истинные фаны этого стиля останутся вполне довольны.
- Понравилось: 0
- В библиотеках: 0
- 205
- 0
- 0
- Размещено 13.09.2015
- Тип размещения: Бесплатно
Новинки
- 48
- 0
- 0
Название временное) Аннотации тоже пока нет) ****************************** Добавляйте в библиоте.
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней
Джим Додж – американский профессор-анархист – больше всего известен своей ковбойской притчей FUP (в русском переводе – «Какша»). Эта небольшая по размерам книга повествует о дедушке-ковбое, его аутичном внуке и их домашней питомице – уточке по прозвищу Какша. Вторая его книга, переведённая на русский язык – это дорожный роман «Не сбавляй оборотов. Не гаси огней». История хитрая. Сначала нам подсовывают в качестве главного героя совсем не того парня, о котором будет идти речь в книге. Мы просыпаемся вместе с ним, видим, что день не задался, влипаем в разные неприятности, попадаем в аварию – и только тут, на сверкающем прекрасном буксировщике-эвакуаторе приезжает, наконец, главный герой Джордж Гастин, от имени которого и будет вестись дальнейшее повествование. Безбашенный угонщик…
16 февраля 2011 г. 20:46
В этой книге - для меня - слишком много бесцельного. Искаженная реальность - пусть, хотя для меня и этого оказалось слишком много, но искаженное время жизней, плоские судьбы, никого, ровным счетом никого и ничего Настоящего, кроме, пожалуй, многострадальной машины, у которой все же не получается вывезти происходящее, - это для меня пустота, причем не вакуум, а эдакая пустопорожность. По поводу некоторых книг я могу сказать, что да, это хорошо, но это не моя реальность/нереальность. Здесь же мне показалось, что я жую картон с быстрыми набросками местности от руки и закусываю салфетками, где сокращенно записаны бросившиеся автору в глаза черты окружающих людей, из которых делаются персонажи. Мне не понравилось это блюдо. Оно призвано оторвать тебя от тарелки и унести далеко - к свободе.…
13 декабря 2010 г. 19:08
"читать Доджа равносильно участию в непрерывном праздновании всего того, что в этой жизни имеет значение"
Этим уже многое сказано.
А еще Додж однозначно не мастер концовок. Ему бы писать и писать, не заканчивать повествования, потому как все попытки закончить сюжет выходят весьма сомнительными. Смазано выходит, скомкано. Но ощущение сумасшедшей свободы, живущей на страницах его книг - увлекает.
alt="OlichLelich" width="100%" height="100%" />OlichLelich OlichLelich написала рецензию
8 августа 2020 г. 22:15
Это история о том как ГГ Джордж Гастин пытается найти для себя цель и смысл жизни. Среди долгих метений и мытарств он решает посвятить себя возможности дарить что-то другим людям. Первым таким его подарком становится кадилак. Машина которую он угонят и везёт через несколько штатов чтобы преподнести его в своеобразный дар звезде рок-н-ролла. А своеобразный это т дар потому, что певец погиб несколько лет назад в авиакатастрофе, да и даритель, дамочка увлекавшаяся магией и спиритизмом тоже умерла, и по сути ни для кого кроме как самого Джорджа это не имеет значение. На протяжении всего пути он встречает самых разных попутчиков. Каждый из которых наталкивает его на новые размышления и самокапания.
Книга наполнига музыкой, она буквально звучит со страниц, и запах пыльных автострад так же…
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж краткое содержание
Не сбавляй оборотов. Не гаси огней - Джим Додж читать онлайн бесплатно
«Dancing in the Street»
Чтобы разобраться в таких временах и событиях, необходимы дополнительные разъяснения. Они похожи на живого человека, который сопровождает призрака.
«Подстрочник для Кабесы де Ваки»
День с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму — уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедленно отменил встречу, но ранчо было затеряно слишком глубоко среди холмов, чтобы телефонная компания позаботилась провести туда связь. К тому же я ухлопал целую неделю, организовывая встречу с Джеком Строссом, прикатившим сюда аж из Напы. Так что выбора у меня не было. И не стоит забывать — Стросс обещал мне по 1000 долларов за двадцать пять кордов, что на 993 доллара больше, чем у меня сейчас в кармане, но где-то на 4000 меньше той суммы, которая бы устроила моих кредиторов. При одной только мысли о собственном финансовом положении отчаяние переросло в обреченность. Повинуясь воле обстоятельств, я встал, оделся, шагнул наружу и поприветствовал начало нового дня, согнувшись вдвое за пустым дровяным сараем и сблевав.
У меня болело все. Я не пил и не прикасался к наркотикам уже неделю — еще одна нагоняющая тоску мысль, — поэтому вывод напрашивался только один: меня подкосил гуляющий по округе вирус. Его прозвали грипп-жрун, потому что проклятый вирус буквально пожирал тело, и иногда его пиршество длилось неделями. При мысли об этих неделях мой желудок снова скрутило, но я собрался и поборол тошноту. Не хватало только выблевать перкодан — тогда мне точно конец.
Проявив такую недюжинную силу воли, я слегка взбодрился, давясь проглотил засохший тост и чай, залил огонь в печке и поковылял к своему 66-му «форду»-пикапу. Пора было отправляться в долгий путь, чтобы встретиться со Строссом в Монте-Рио.
Машина не завелась.
Я взял с приборной панели большую отвертку и вылез. Согнувшись в три погибели, подлез под левое крыло и подолбил по бензонасосу, пока тот не защелкал.
Стоило только пикапу завестись, как пошел дождь. Я включил дворники. Они не работали. Я опять вылез, откинул крышку капота и постукал по двигателю дворников, пока те не пришли в движение, будто крылья взлетающего пеликана. Я, считай, уже в пути.
А путь мой, надо сказать, всегда долог. Мой дом затерян глубоко среди прибрежных холмов округа Сонома, где совы вечно гоняют цыплят. У меня ранчо площадью в 900 акров, принадлежащее нашей семье вот уже пять поколений. Дом был построен в 1859 году, и в нем по-прежнему не хватало всех этих новомодных удобств вроде водопровода и электричества. До ранчо можно было добраться, отмахав восемь миль по убогой грунтовке, огибающей гребень холма, а можно было совершить двухчасовой переход прямо от берега по крутой заросшей тропке. На целых семь миль вокруг никаких соседей. Если добраться до пересечения грунтовки с окружной дорогой и проехать еще шесть миль по петляющей щебеночной однорядке, то окажешься у почтового ящика, а еще через девять миль будет ближайший магазин. Я живу в глухомани, потому что мне это нравится, но когда в то утро машина прыгала по ухабам, и мой мозг съеживался при каждом толчке, я был готов, не раздумывая ни минуты, переехать в квартиру в благоустроенном поселке, а если бы там поблизости была больница — то еще быстрее.
Чтобы отвлечься от собственных страданий, я настроился на сан-францисскую станцию и прослушал утреннюю сводку о пробках — уже затор на Бэй-бридж, заглохшая машина перегородила движение на въезде на Арми-стрит — но в кои-то веки все это меня не утешало. Зато перкодан, кажется, подействовал — по крайней мере, боль стала стихать.
Когда я выехал на окружную дорогу (прямо за владениями Чакстонов), мне уже стало казаться, что я выживу. Дождь все не кончался. Такая непрестанная морось. Убаюканный ровной дорогой, загипнотизированный движением похожих на маятники дворников, я, видимо, слишком задумался о действии перкодана и заметил оленя, только когда чуть не переехал его. Это был крупный пятнистый самец с раздутой, как бывает в брачный сезон, шеей. Он отскочил с перепуганной грацией, а я, не успев среагировать, ровно в тот же миг ударил по тормозам, угодил на скользкое место, съехал на обочину, вильнул раз-другой и врезался в торчавший по правую сторону от дороги пень. Голова стукнулась о руль, а потом, запрокинувшись, «повстречалась» со слетевшей с подставки 20-калиберной винтовкой. От двойного удара я совершенно одурел — что твоя мышь от эфира. Смутно помню, как мне чудилось, будто я заблудился в каком-то пульсирующем лесу в поисках своих мозгов. Я со всей мучительностью понимал: без мозгов мне свои мозги не найти, — поэтому все вокруг не имело ни малейшего смысла. До чего же я обрадовался, когда прилив адреналина рассеял эту пелену бреда! Открыв дверцу пикапа, я выбрался наружу — с ватными, но все же кое-как держащими меня ногами, разбитый, но живой.
Дождевые капли, попадавшие на лицо, освежали. Я немного помедлил, а потом зашагал к городу, держа кулак с оттопыренным большим пальцем, хотя ни впереди, ни сзади не было видно ни единой машины. Я прошел где-то с полмили, прежде чем до меня дошло — лучше было повернуть назад и добраться до Чакстонов. Воспользовавшись их рацией, я мог бы вызвать помощь. А помощь мне была ой как нужна.
Чтобы разобраться в таких временах и событиях, необходимы дополнительные разъяснения. Они похожи на живого человека, который сопровождает призрака.
«Подстрочник для Кабесы де Ваки»
День с самого начала не задался. Я проснулся с первыми лучами солнца с пульсирующей, идущей из самой середки мозга мигренью, лихорадкой и ознобом, ноющей болью в каждой клеточке тела, подступающей к горлу тошнотой, противным привкусом во рту, будто бы я съел фунт колорадских жуков, резью в глазах и общим ощущением полного упадка сил и духа. Эти ощущения только усилились, когда я вдруг осознал, что должен вылезти из постели, потом долго колесить по плохим дорогам, сторговать дрова повыгоднее, а потом вернуться к себе на ранчо и запастись дровами на зиму — уже для себя. Если бы у меня был телефон, я бы немедленно отменил встречу, но ранчо было затеряно слишком глубоко среди холмов, чтобы телефонная компания позаботилась провести туда связь. К тому же я ухлопал целую неделю, организовывая встречу с Джеком Строссом, прикатившим сюда аж из Напы. Так что выбора у меня не было. И не стоит забывать — Стросс обещал мне по 1000 долларов за двадцать пять кордов, что на 993 доллара больше, чем у меня сейчас в кармане, но где-то на 4000 меньше той суммы, которая бы устроила моих кредиторов. При одной только мысли о собственном финансовом положении отчаяние переросло в обреченность. Повинуясь воле обстоятельств, я встал, оделся, шагнул наружу и поприветствовал начало нового дня, согнувшись вдвое за пустым дровяным сараем и сблевав.
Рассветное небо потемнело от клубящихся дождевых облаков, резко задувал южный ветер: того и гляди хлынет ливень. Я выпустил во двор цыплят, посыпал им немного корма, наколол лучины и с грехом пополам управился с остальными утренними делами. Вернувшись в дом, растопил печку, поставил чайник и стал рыться в буфете, пока не отыскал аптечку, в которой, вопреки соблазнам, берег таблетку перкодана. Болтавшаяся на дне пузырька, она выглядела такой маленькой и жалкой, и все же я проглотил ее с благодарностью. Я выставил блоху против Годзиллы, но лучше хоть что-то, чем ничего.
У меня болело все. Я не пил и не прикасался к наркотикам уже неделю — еще одна нагоняющая тоску мысль, — поэтому вывод напрашивался только один: меня подкосил гуляющий по округе вирус. Его прозвали грипп-жрун, потому что проклятый вирус буквально пожирал тело, и иногда его пиршество длилось неделями. При мысли об этих неделях мой желудок снова скрутило, но я собрался и поборол тошноту. Не хватало только выблевать перкодан — тогда мне точно конец.
Проявив такую недюжинную силу воли, я слегка взбодрился, давясь проглотил засохший тост и чай, залил огонь в печке и поковылял к своему 66-му «форду»-пикапу. Пора было отправляться в долгий путь, чтобы встретиться со Строссом в Монте-Рио.
Машина не завелась.
Я взял с приборной панели большую отвертку и вылез. Согнувшись в три погибели, подлез под левое крыло и подолбил по бензонасосу, пока тот не защелкал.
Стоило только пикапу завестись, как пошел дождь. Я включил дворники. Они не работали. Я опять вылез, откинул крышку капота и постукал по двигателю дворников, пока те не пришли в движение, будто крылья взлетающего пеликана. Я, считай, уже в пути.
А путь мой, надо сказать, всегда долог. Мой дом затерян глубоко среди прибрежных холмов округа Сонома, где совы вечно гоняют цыплят. У меня ранчо площадью в 900 акров, принадлежащее нашей семье вот уже пять поколений. Дом был построен в 1859 году, и в нем по-прежнему не хватало всех этих новомодных удобств вроде водопровода и электричества. До ранчо можно было добраться, отмахав восемь миль по убогой грунтовке, огибающей гребень холма, а можно было совершить двухчасовой переход прямо от берега по крутой заросшей тропке. На целых семь миль вокруг никаких соседей. Если добраться до пересечения грунтовки с окружной дорогой и проехать еще шесть миль по петляющей щебеночной однорядке, то окажешься у почтового ящика, а еще через девять миль будет ближайший магазин. Я живу в глухомани, потому что мне это нравится, но когда в то утро машина прыгала по ухабам, и мой мозг съеживался при каждом толчке, я был готов, не раздумывая ни минуты, переехать в квартиру в благоустроенном поселке, а если бы там поблизости была больница — то еще быстрее.
Чтобы отвлечься от собственных страданий, я настроился на сан-францисскую станцию и прослушал утреннюю сводку о пробках — уже затор на Бэй-бридж, заглохшая машина перегородила движение на въезде на Арми-стрит — но в кои-то веки все это меня не утешало. Зато перкодан, кажется, подействовал — по крайней мере, боль стала стихать.
Когда я выехал на окружную дорогу (прямо за владениями Чакстонов), мне уже стало казаться, что я выживу. Дождь все не кончался. Такая непрестанная морось. Убаюканный ровной дорогой, загипнотизированный движением похожих на маятники дворников, я, видимо, слишком задумался о действии перкодана и заметил оленя, только когда чуть не переехал его. Это был крупный пятнистый самец с раздутой, как бывает в брачный сезон, шеей. Он отскочил с перепуганной грацией, а я, не успев среагировать, ровно в тот же миг ударил по тормозам, угодил на скользкое место, съехал на обочину, вильнул раз-другой и врезался в торчавший по правую сторону от дороги пень. Голова стукнулась о руль, а потом, запрокинувшись, «повстречалась» со слетевшей с подставки 20-калиберной винтовкой. От двойного удара я совершенно одурел — что твоя мышь от эфира. Смутно помню, как мне чудилось, будто я заблудился в каком-то пульсирующем лесу в поисках своих мозгов. Я со всей мучительностью понимал: без мозгов мне свои мозги не найти, — поэтому все вокруг не имело ни малейшего смысла. До чего же я обрадовался, когда прилив адреналина рассеял эту пелену бреда! Открыв дверцу пикапа, я выбрался наружу — с ватными, но все же кое-как держащими меня ногами, разбитый, но живой.
Дождевые капли, попадавшие на лицо, освежали. Я немного помедлил, а потом зашагал к городу, держа кулак с оттопыренным большим пальцем, хотя ни впереди, ни сзади не было видно ни единой машины. Я прошел где-то с полмили, прежде чем до меня дошло — лучше было повернуть назад и добраться до Чакстонов. Воспользовавшись их рацией, я мог бы вызвать помощь. А помощь мне была ой как нужна.
Дождь усилился — вместо мороси теперь сыпались крупные капли. На ходу я то и дело ощупывал голову: все казалось, что струйки воды — это кровь, вытекающие мозги или еще какая-то жизненно важная жидкость, покидающая мою черепушку.
Дойдя до своего пикапа, я остановился. Я так его и не осмотрел, и теперь во мне вспыхнула безумная надежда, что его все-таки удастся завести. Но стоило взглянуть поближе, как все надежды пошли прахом: правое переднее крыло практически вдавилось в колесо, шпилька цилиндра безнадежно погнулась, поворотный кулак сломался. Я потащился дальше.
Чакстонов на месте не оказалось — наверное, с утра пораньше поехали за овцами. Зато я нашел запасной ключ, он лежал там же, где и прошлым летом, когда я присматривал за их домом. Вытерев грязь с башмаков об гостеприимно лежащий у входа коврик, я вошел. Врубил рацию и стал соображать, кому бы позвонить — кому-нибудь, у кого имеется не только рация, но и телефон. Донни. Донни Шацбург. Он откликнулся тут же, будто все утро только меня и ждал.
Я расписал ему ситуацию, объяснил, где оставил машину и попросил его позвонить в автосервис Ичмана в Гернвиле — пусть вышлет буксир. А если Ичман не сможет, то можно обратиться к Бэйли.
Донни проявился через пять минут с отвратными новостями: оба ичмановских буксира уже уехали, и на очереди у них было еще несколько вызовов, так что в самом лучшем случае придется подождать пару часов. А у Бэйли никто не отвечал.
Читайте также: